Российские императоры, наследники престола и прочие члены Императорской фамилии – «Высочайшие особы», как выражались официально – иногда удостаивали своими посещениями губернский город Симбирск. Каждый такой визит запоминался надолго. Рассказы о нём не одно десятилетие звучали и в дворянских гостиных, и в мещанских домиках, обрастая новыми и новыми подробностями…

Первой царствующей особой, удостоившей взглядом величавую Симбирскую гору стал Пётр Великий – первый российский император, царь-реформатор, преобразователь и труженик. Весной-летом 1722 года Пётр I предпринял поход на Каспийское море. Мимо Симбирска флотилия царя проходила утром 9 июня.

«Сильная буря заставила императора Петра остановиться в Симбирске, – гласило записанное спустя полтора столетия предание. – Неизвестно, был ли Государь на горе; но в подгорье для него была раскинута палатка.

В память избавления от потопления царского судна и в ознаменование императорского посещения на том месте была построена церковь во имя апостолов Петра и Павла». За время бури царь Пётр якобы успел напиться чаю, посадить ель и насладиться чудным перезвоном колоколов симбирских храмов, добавляли другие потомки очевидцев.

Однако сохранившийся походный журнал, скрупулёзно фиксировавший все подробности царского путешествия, куда более скуп на подробности.

«9-го на рассвете прибыли к Симбирску, где, переменя гребцов, пошли в путь», – вот и всё, что сочли нужным записать царские адъютанты…

«Здесь такой жар, что не знаешь, куда деваться, город же самый скаредный, и все дома, кроме того, где я состою, в конфискации», – таковы симбирские впечатления императрицы Екатерины II. Государыня, подобно Петру I, получившая прозвище «Великой», предприняла вояж по Волге в 1767 году. Её роскошно отделанная галера пристала к симбирской пристани 5 июня. По преданию, дорогу от пристани до города здешнее дворянство устлало алым сукном.

В Симбирске Екатерина заняла дом купца Мясникова – единственное, не считая собора, каменное здание в городе. В Симбирске волжский вояж Екатерины неожиданно закончился. Получив известие об опасной болезни наследника цесаревича Павла Петровича, императрица 8 июня посуху выехала в Москву.

Пожалуй, что самым продуктивным для развития губернского города стал визит Николая I – 21 и 22 августа 1836 года. «Государь сделал много указаний к возведению новых построек, которые потом были приведены в исполнение к благоустройству и украшению города», – писал краевед П.Л. Мартынов.

Эти идеи потом реализовывались почти три десятка лет. Император предложил разбить публичный сад на Соборной площади, устроить сносный спуск к Волге – но главное, он даровал десятилетние налоговые льготы здешнему купечеству: «желая возвысить благосостояние губернского города Симбирска», как чеканно формулировалось в особо изданном указе.

От этого посещения сохранилось множество анекдотов. В дворянском собрании губернский предводитель Григорий Бестужев собирался представить Государю цвет симбирских помещиков. Не надеясь на память, предводитель переписал всех на бумажку. «Лакей догадался список дворян положить ему в задний карман мундира. У Бестужева так была развита некоторая часть тела, что при всём усилии руки предводителя не доставали кармана. Государь, улыбаясь, ожидал представления, а список всё не появлялся. Безвыходное положение спас губернатор Жиркевич.

«Я попробую представить Вашему Величеству», – бодро отрапортовал он и пошёл по ряду, называя фамилии. Иван оказался у Жиркевича Петром, а Кузьма Степаном, но шёл он смело, не запинаясь».

«На другой день дворяне горячо просили Николая расквартировать в губернии один корпус войск. «Что, женихов надо? Своих не хватает? – пошутил император. – Рад бы помочь, но не могу, слишком далеко от вас до границ».

«При выезде Государя из губернаторского дома какая-то женщина побежала перед лошадьми, платок с головы сняла, машет им и кричит «ура»! Вдруг споткнулась и упала почти под ноги лошадей и давай кричать «караул»! Государь очень смеялся: «От «ура» до «караул» – один шаг!»

«Въезжая в Симбирск и видя толпу народа, которая с криком бежала за коляскою наследника, я не мог не заплакать и про себя повторил: беги за ним, Россия, он стоит любви твоей!» Так писал из Симбирска поэт Василий Жуковский, наставник 19-летнего цесаревича Александра Николаевича, будущего императора Александра II.

Эти слова потом многократно цитировались как пророческие. Наследник приехал поздним вечером 23 июня 1837 года и провёл у нас почти два дня.

Другой воспитатель цесаревича, генерал Юрьевич так выражался о здешнем приёме: «Симбирск кипел народною, Русскою, коренною Русскою Любовью к своему Гостю. Мы, так сказать, должны были едва не драться с этой любовью: так бокам нашим доставалось от нея при входах в церкви и другие посещаемые великим князем места. Общество блестящее, премилое – ну, право, хоть в столицу!»

12 июля 1863 года уже новый наследник, сын Александра II, 20-летний великий князь Николай Александрович спустился с парохода «Турист» на Симбирскую пристань. Разные люди, знавшие цесаревича, отмечали его невероятное душевное обаяние.

Наследник провёл в Симбирске всего несколько часов, он танцевал на балу, данном в его честь дворянством. За короткое время он так очаровал публику, что дворяне зафрахтовали особый пароход и решили проводить высокого гостя до Самары.

«Два парохода рядом и пошли вниз по матушке-Волге под весёлые звуки гремевшей музыки, – писал очевидец. – Но такое светлое торжество закончилось глубокой скорбью. При блеске солнечного дня никто и не заметил, как на бальное платье одной провожающей дамы пал пылающий уголь из трубы парохода. Платье с огромным шлейфом, широчайшее, мгновенно вспыхнуло – и бедная дама среди воды обратилась в пылающий факел! Домой привезли обгорелый труп!..». Через полтора года, когда до Симбирска дошли вести о безвременной смерти Николая Александровича от менингита, многие невольно связывали два этих печальных происшествия.

Освободитель крестьян от крепостной неволи, император Александр II заехал в Симбирск 28 августа 1871 года, спустя 34 года после первого визита. Губернский город, совсем недавно оправившийся после ужасающего пожара 1864 года, многого ожидал от этой встречи. Чтобы достойно приветить императора, Городская дума извела сумму, предназначенную на строительство водопровода. Но, кажется, император не оценил симбирского гостеприимства.

«Он был всё время не в духе, – вспоминал чувашский просветитель И.Я. Яковлев. – Хорошо помню его бледное, осунувшееся, с мрачным выражением лицо, высокий рост… По дороге к приюту удельного ведомства, при переезде через Свиягу по мосту, коляску государя остановили, бросившись на колени, крестьяне села Кремёнки – с нелепой, по мнению государя, просьбой (в сущности же просьба о садах, отведённых в негодных местах, была основательна). Государь рассердился на них, закричал. Им сказана была крестьянам знаменитая фраза: «Та рука, которая подписала вам освобождение, подпишет и новое закрепощение» (не помню хорошо, но что-то в этом роде)».

Подача просьб лично в руки Высочайшим визитёрам считалась явлением крайне нежелательным, вне зависимости от обоснованности жалоб. Это казалось почти покушением на самый порядок самодержавного правления, когда глас народа доносится не через посредство слуг-бюрократов, а вот так, напрямую. Безвестный проситель, получалось, чихал на всю стройную систему, равнял себя с живым олицетворением государственной власти.

Поэтому с невыразимой отрадой отмечало губернское начальство в отчётах о приёме важных гостей: «Тысячи крестьян, без всякого вмешательства власти, сохранили полнейший порядок, между ними не нашлось ни одного пьяного человека, и не подали ни одного прошения»…

Иван Сивопляс

«Мономах», 2008 г., №2(53)